Василий Птицын: «Применение дронов в мировом сельском хозяйстве стало трендом»

© «Летай и Смотри Агро»

Основатель и идеолог компании «Летай и Смотри Агро» Василий Птицын — инженер-механик по беспилотным летательным аппаратам. После окончания Краснодарского высшего военного училища он работал бизнес-консультантом в консалтинговой фирме. Сборка дронов была для него просто хобби. Но со временем увлечение переросло в серьезный технологичный бизнес. Сегодня компания внедряет инновационные решения с использованием дронов в сельском хозяйстве.      

Как вспоминает Василий Птицын, его увлечение стоило приличных денег. Поэтому он стал задумываться, как бы свои затраты окупить. В 2013 году вместе с партнером открыл компанию. Компания вначале выполняла заказы для туристических и строительных компаний. Василий разработал технологию обследования высоковольтных линий электропередачи на предмет поиска скрытых дефектов с помощью дронов. Затем предприниматель увидел перспективы применения беспилотных авиационных систем и в других сферах деятельности. 

— Василий, как вы пришли к тому, чтобы использовать свои технологические наработки в сельском хозяйстве?

— Все произошло случайно. В 2016 году мне попался на глаза отчет британской аналитической компании McKinsey, где говорилось о том, что в стратегической перспективе рынок дронов на 80 процентов — это именно сельское хозяйство. На тот момент я мало что о нем знал. Однажды вместе с партнером мы попали на День поля. И аграрии у нас поинтересовались, что умеют наши дроны. Мы пояснили, что дроны способны снимать, наблюдать, мониторить поля. Однако аграриям на тот момент это оказалось не нужно. Нам возразили, что, если бы беспилотники умели совершать какие-либо практические операции, например вносить трихограмму, тогда они были бы полезны. И мы стали изучать этот вопрос.

Я отправился в Федеральный научный центр биологической защиты растений, где познакомился с ведущим российским энтомологом Владимиром Яковлевичем Исмаиловым. Он мне и рассказал, что такое трихограмма и в чем заключается ее польза. Трихограмма — это эффективное средство биологической защиты растений, энтомофаг, который уничтожает яйца чешуекрылых вредителей. Но в силу высоких трудозатрат и отсутствия инструментов автоматизации внесения он тогда мало использовался на открытом грунте. Яйцо трихограммы размером с крупинку манной крупы, а норма внесения составляет три грамма на гектар, это примерно 240 тыс. таких крупинок. Так появилась идея вносить трихограмму с помощью дронов.

В зоомагазине я купил автоматическую кормушку для кормления аквариумных рыбок, разработал к ней контроллер, механическую схему — и сделал наш первый дозатор, который можно было прикреплять к дрону и распылять им энтомофагов. Следующий дозатор был уже более технологичным, а на свое изобретение я получил патент.

— В итоге ваша компания первой в мире предложила биологические решения по комплексной защите растений методом расселения энтомофагов с использованием дронов на открытом грунте. Как к вашему ноу-хау отнеслись аграрии? Каков экономический эффект?

— В первый год продаж мы обработали всего 143 гектара. Первый дозатор обрабатывал у нас порядка трех гектаров за двадцать минут полета дрона. В 2018-м обработали уже более одной тысячи гектаров, в 2019-м — 5734 га, а в 2020 году — уже 11 736 га. Наша технология на 20–30% дешевле по сравнению с применением химических инсектицидов, а в определенных случаях и на 70% дешевле, если речь идет, например, о защите овощных культур. Сложно защитить химией, например, сладкую овощную кукурузу. Или когда речь идет о возделывании семенных культур, где химическая защита выходит очень дорогой.

Приведу пример экономической эффективности нашей технологии. В прошлом году мы обрабатывали семенные делянки на полях крупного сельхозпредприятия. Традиционная схема защиты от вредных насекомых предприятию обходилась в 28 тыс. руб. на гектар. Мы решили эту задачу за 6,5 тыс. руб. То есть благодаря нашей технологии сельхозпредприятие сократило свои затраты более чем в четыре раза на гектар и получило более качественный семенной материал. Применение биозащиты снижает себестоимость сельхозпроизводства и положительным образом влияет на качество. А за счет того, что технология защиты носит превентивный, предупредительный характер и энтомофаги вносятся в среднем на две недели раньше химии, удается спасти часть урожая. Например, на кукурузе получается спасти 5–5,5 ц/га, на сое 6–8 ц/га, на подсолнечнике 4–5 ц/га.

— Многие ли сельхозпредприятия используют вашу технологию защиты и отказались от применения инсектицидов?

— В Краснодарском крае у нас есть клиенты, с которыми мы работаем уже семь лет. Производительность наших дронов мы довели до очень серьезных показателей — они обрабатывают примерно 115–120 гектаров в час. Работаем на всей европейской части страны. Сто процентов наших клиентов — совершенно обычные сельхозпредприятия и фермерские хозяйства. Мы им предлагаем из традиционной технологии защиты убрать химические инсектициды и заменить их на энтомофаги. Такие обработки можно совмещать с фунгицидами и гербицидами. На сегодня наши дроны обрабатывают энтомофагами в среднем порядка 15 тыс. гектаров в год. В масштабах сельского хозяйства страны цифра пока небольшая. Но она с каждым годом растет. Самая главная наша заслуга в том, что нам удается сократить применение инсектицидов на полях.

— В чем, на ваш взгляд, основная опасность интенсивного применения химических инсектицидов?

— Инсектициды — самые токсичные химические препараты, вредные для человека, животных и окружающей среды. Любой химический препарат для любого растения — стресс. А стресс — это потеря в размере плодов, если мы говорим о садах, потеря в количестве зерна, если говорить о зерновых культурах. И это в конечном итоге потеря урожая. Я часто показываю во время переговоров два кукурузных початка разных размеров. Большой початок был выращен биологическим методом. Тот, что поменьше,— с помощью химии. Так мне не верят. Я знаю одного фермера из Кущевского района Краснодарского края, который выращивает органическую пшеницу без единой капли химических препаратов. В 2022 году он получил урожайность на своих полях 70 ц/га при средней урожайности по краю в 68 ц/га.

Хозяйства, применяющие инсектициды, не учитывают, сколько они при этом уничтожают пчел и других полезных насекомых. Одна зарубежная компания подсчитала, на какую сумму пчелы ежегодно в мире выполняют работы по опылению. Оказалось, на 235 млрд фунтов стерлингов. На планете уже есть целые регионы, где пчела отсутствует совсем. В трех провинциях Китая яблоки уже опыляют вручную, буквально каждый цветок. В некоторых районах Краснодарского края два года назад мы сталкивались с явлением, когда 60% корзины подсолнечника были пустыми, потому что не было пчелы. Культура обращения с пчелами в некоторых хозяйствах отсутствует в принципе.

Насекомые-вредители на сегодня ежегодно уничтожают 40% урожая на всей планете. Но при этом вредные насекомые тоже пытаются выжить, когда их уничтожают химическими препаратами. И некоторые действительно выживают. Жизненный цикл насекомого достаточно короткий, и генетические преобразования происходят очень быстро. Проходит два-три года (а иногда и в течение одного года при условии грубых нарушений использования пестицидов), и вредители уже вырабатывают резистентность к инсектицидам. Препараты становятся неэффективными.

Согласно исследованиям, за последние 50 лет сила действующих веществ химических препаратов, которые используются в сельском хозяйстве, увеличилась в 10 тыс. раз. При этом количество вредителей возросло всего на 20%. Ученые думали, что с изобретением генно-модифицированных растений ситуация как-то разрешится. Ген скорпиона подсадили кукурузе и думали, что насекомые не будут выживать. Поначалу так и было. А потом они тоже приспособились. У насекомых, которых пытаются уничтожить химией на ГМО-культуре, резистентность возрастает в геометрической прогрессии. С этим столкнулись в Новой Зеландии, Бразилии, в центральных штатах США. Ни один из известных инсектицидов не может таких насекомых уничтожить.

Разработка и выпуск на рынок новых инсектицидов в среднем занимает шесть-восемь лет, а инвестиции составляют как минимум 25 млн долларов. За 2022 год в мире было зарегистрировано всего лишь пять новых инсектицидов. Причем один из них — биологический. Если ничего не менять, то через 20 лет мы уже ничего не сможем сделать с насекомыми-вредителями.

— С какими научными учреждениями вы сотрудничаете?

— Мы работаем со многими научными учреждениями. Продолжаем сотрудничество с Федеральным научным центром биологической защиты растений. Также это Всероссийский институт защиты растений, Научный центр Российской академии наук в Новосибирске, Всероссийский научно-исследовательский институт карантина растений. Это Институт защиты растений Узбекистана, Институт защиты России Казахстана, Университет сельского хозяйства Убуд в Индонезии. Последний мой контакт был с коллегами из университета Айовы, который входит в тридцатку биологических вузов США. Мы и сами постоянно изучаем и анализируем современные тенденции в сельском хозяйстве.

— А какие виды энтомофагов вы используете в технологии обработок против вредителей?

— На планете 300 тыс. видов насекомых. Изучены они процентов на тридцать. Как учит нас энтомология, у любого насекомого есть природный враг. И этот враг — тоже насекомое. Осталось этого врага найти и подчинить себе. На сегодня работаем четырьмя видами энтомофагов. Три самых любимых — это трихограмма, златоглазка и габробракон. Четвертый — это хищный клоп амблисейус кукумерис. Первыми тремя мы работаем против чешуекрылых вредителей — это наиболее экономически значимый отряд вредителей для сельского хозяйства. Четвертый используем против паутинного клеща.   

На сегодняшний день нашими энтомофагами можно бороться против 400 видов вредных насекомых. Габробракон может найти точку, где гусеница прогрызла листовой покров в початке кукурузы, корзине подсолнечника, яблоке. Может пролезть по этому ходу, найти гусеницу и уничтожить. Ни один жидкий химический препарат так не сможет сработать.   

Пока мы используем известные энтомофаги. Есть у нас проект по защите картофеля от колорадского жука, проект по защите от гроздевой виноградной листовертки, от виноградной листовой филлоксеры. Замахиваемся на такого сложного вредителя, как черная тля. Легко справляемся с зеленой тлей. Планируем начать бороться с жесткокрылыми вредителями, распространенными в России. Это, например, различные виды долгоносиков. Еще один наш проект, который находится в стадии доработки,— это биологическая защита от мышевидных грызунов.

Запросы от клиентов по поводу защиты от тех или иных видов вредителей к нам поступают часто. В последнее время такие запросы стали приходить со всего мира. То в Саудовской Аравии красный пальмовый долгоносик ест финики, то в Омане какой-то вредитель съел лайм. То вдруг в Индонезии на рисе появились вредители, которых там вроде бы не должно быть вообще. То в Греции оливки доедает средиземноморская фруктовая муха, и непонятно, как с ней бороться. Поливать оливки химией было бы неправильно, и греки это отлично понимают. 

— На всех ли сельхозкультурах возможно применение биологических методов защиты?

— Практически весь спектр химических препаратов, кроме гербицидов, на всех культурных растениях можно заменить биологией. Самый тяжелый вредитель, распространенный в России,— это саранча. Мы пока не нашли против него энтомофаг, он есть в Юго-Восточной Азии и Центральной Африке. Зато подобрали против нее грибковый препарат. Саранча собирается в армады раз в пять лет, и наука пока не дала объяснение, почему так происходит. То, что мы с вами видели на Кубани в этом году, далеко не самое страшное. Гораздо более серьезные нашествия саранчи в крае наблюдались в 70-х годах.

— Сторонники традиционных технологий считают, что применение химических препаратов увеличивает урожайность. Можно ли этого добиться с помощью биотехнологий?

— Конечно, можно. Я уже приводил в пример фермера из Кущевского района Кубани, который выращивает органическую пшеницу с урожайностью 70 ц/га, выше, чем в среднем по краю. Есть и другие примеры. Если полностью отказаться от химии и применять только органику, то первые годы по урожайности придется просесть. Зато потом можно дойти до традиционных показателей и даже получить более высокие результаты. При этом качество такой продукции будет выше. Есть и дополнительные положительные эффекты. Например, в Новой Зеландии органическое подсолнечное масло хранится в супермаркете 365 суток, и с ним ничего не происходит. Это возможно только потому, что вся технология от поля до упаковки готовой продукции абсолютно органическая и чистая. Совершенно иной подход к органике и пищевой безопасности. Однако биологические технологии требуют большой работы.

— Продукты, выращенные органическим способом, на прилавках стоят дороже, чем обычная еда. А покупатель у нас, как известно, голосует рублем и выбирает то, что дешевле. Как привить населению культуру потребления экологически чистой продукции?

— Здесь есть два подхода. Первый — активное развитие фудтех-проектов.  Производство продуктов глубокой переработки: например, мяса из соевого белка и гороха. Я знаю компанию, которая из пшеничного белка делает колбасу и сосиски. Вполне себе приемлемо и даже вкусно. Согласно прогнозам, к 2050 году население планеты вырастет до 12 млрд человек. И всех надо будет как-то кормить. Поэтому такие проекты нужны.

Но есть и другой подход. Если начинаешь употреблять простую, не обработанную пестицидами еду, упрощается корзина питания в направлении не обработанных термически продуктов, то потребление становится меньше и организм насыщается питательными веществами более интенсивно. Соответственно, если к формированию собственного рациона подойти с этой точки зрения, то даже на органическую еду тратиться придется меньше, а эффект будет выше. Если среднестатистическая российская семья проанализирует, сколько она выбрасывает продуктов, то цифра получится впечатляющая.

— Правительство РФ утвердило планы по производству в стране органической продукции до 2030 года. Как вы оцениваете данную инициативу? Готовы ли развиваться в этом направлении сами аграрии?

— Сама инициатива, безусловно, положительная. Другое дело, что сами аграрии к ней пока не готовы. Первая проблема — кадровая. В стране дефицит грамотных агрономов. Сегодня на рынке труда это штучный товар, таким специалистам предлагают очень хорошую зарплату.

Вторая проблема — технологическая. В погоне за интенсификацией сельского хозяйства мы забыли о традиционных вещах. Перестали обращать внимание на отечественные разработки. Я знаю очень интересные инновационные решения в сельском хозяйстве от отечественных разработчиков. Но они годами не могут никуда пробиться. При этом в России есть программа по созданию агробиотехнопарков, подписанная премьер-министром. Их цель — находить инновационные технологии для сельского хозяйства, внедрять их «на земле». Но как эта программа станет работать на практике, пока непонятно. Пока ни одного такого технопарка нет, и я даже не слышал ни про одну заявку от регионов.

— Насколько применение беспилотной авиации в сельском хозяйстве может стать трендом?

— Это уже тренд. В этом году ведущий мировой производитель дронов, компания DJI, опубликовал отчет о применении беспилотников в различных сферах деятельности человека. В 2022 году в мире уже 200 млн гектаров обрабатывалось беспилотниками. Меня расстраивает то, что в России берут какую-либо известную агротехнологию и пытаются ее «прицепить» к дрону. А это не совсем правильно. Понятно, что лить химию с помощью дрона лучше, чем опрыскивателем. Объемы вносимого вещества сокращаются процентов на 40–60%, и, самое главное, воды расходуется на 95% меньше, а эффективность обработок выше.

Мало новых технологий, которые помогали бы фермерам получить экономическую выгоду. В России я знаю всего несколько компаний, которые работают в этом направлении. И наша компания — одна из ведущих. Мы пытаемся придумать технологии опыления с помощью дронов, технологии борьбы с грызунами, слизнями. Работаем над развитием технологий точного земледелия: анализ состояния воздуха, состояния растений и другие параметры. Все это дает серьезную экономическую выгоду в сельском хозяйстве. На Кубани уже 16% растениеводческих хозяйств имеет технику с дифференцированным внесением препаратов — это также перспективно. 

— Как вы продвигаете и популяризуете свои технологии среди аграриев?  

— В нашей компании есть свой учебный центр. В 2021 году мы получили государственную образовательную лицензию и хотим восполнить пробелы в аграрном образовании. Готовим собственный учебный курс, который будет называться «Агроном по защите растений энтомофагами». Много запросов от клиентов, желающих освоить эту технологию. Также мы проводим обучение пилотов дронов. По итогам обучения выдаются не просто сертификаты, а полноценные дипломы, позволяющие управлять разрешенными типами дронов. 

Также мы планируем усилить свой центр разработок. У нас много разных идей по анализу почвы, анализу влаги, по технологии оптимизации внесения удобрений на озимых зерновых культурах. Эту технологию мы уже опробовали, теперь планируем довести до рынка.

Буквально в августе этого года я создал Союз беспилотной сельской хозяйственной авиации России. Это некоммерческая организация, которая призвана защищать интересы основных эксплуатантов и игроков на рынке беспилотников в АПК.

— Какие у вас планы по дальнейшему развитию компании?

— Планов у нас много. Мы хотим построить собственное производство энтомофагов с опытным участком. Планируем отправиться в экспедицию в Юго-Восточную Азию на предмет поиска новых видов энтомофагов. Хотим разработать технологию борьбы с мраморным клопом, который уничтожает до 70% растений и которого практически не берут химические препараты. Разрабатываем проекты нескольких беспилотных летных платформ для решения различных задач в АПК. Работаем над таким направлением, как биологическое стимулирование роста растений. Планируем развиваться не только на европейской части страны, но и вдоль южного пояса России. У нас есть запросы из Алтайского края, из Приморья. Были мысли выходить на зарубежные рынки. Но я считаю, что вначале нужно окрепнуть в России. К нашим технологиям аграрии проявляют большой интерес, и работы предстоит много.